Пожалуй, нигде еще этот символ не смотрелся столь мелко и нелепо. Еще более нелепо, чем "In God we trust" на каждой долларовой бумажке. Сотни людей, веривших во все это, менее, чем за секунду стали кусочками обугленной органики.
Так в одно мгновение началась новая эпоха.
Эпоха наглядно предъявленной реальности, в которой миф об искуплении выглядит также оскорбительно для человеческого достоинства, как нецензурное слово, нацарапанное на могильной плите.
Мы - обитатели эпохи реальности.
Мы верим в пустоту - и это дает нам возможность быть честными перед собой.
Каждый из нас в свое время вышел из пустоты - и когда пробьет час, уйдет в пустоту.
Пустота не навязывает нам сомнительного райского наслаждения - неизменной составляющей рекламы христианских церквей и батончиков "баунти".
Пустота не пугает нас адскими мучениями, страх перед которыми, по мысли христианских проповедников, заменяет скудоумной пастве обычную человеческую порядочность.
Пустота бескорыстна, правдива и доброжелательна - она дарит нам все то, что имеет. Она дарит нам себя всю, без остатка.
Это похоже на любовь - ту воспетую поэтами любовь, которая больше вселенной и длиннее вечности.
Это похоже на сладкий сон, каким спят счастливцы, не обремененные заботой о завтрашнем дне.
Это похоже на встречу со всеми мыслимыми и немыслимыми чудесами, которые садятся на наши ладони, как яркие, разноцветные невесомые бабочки.
Беллетристы любят писать о небе, отражающемся в глазах убитых - но это всего лишь художественный прием. В глазах убитых отражается всегда только одно - пустота.
Пустота принадлежит каждому из нас, и никто не в силах ее отнять.
Человек владеет лишь тем, что сохранит после любого кораблекрушения.
Мы знаем, чем владеем.
In emptiness we trust.
