PR-слезинку-ребенка изобрели политические толкователи романа Ф.М Достоевского. Именно толкователи, а не сам этот автор-романист, поскольку вот ключевая цитата…
«От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре» (Ф.М.Достоевский, «Братья Карамазовы», 1880 г.).
…Грубо вырвана из контекста. В романе она относится на столько к политике, сколько к теологической проблеме теодицеи, рассматриваемой в русле экзистенциализма. Об этом достаточно много сказано литературными критиками, и это другая история. Здесь у нас история именно политическая и, по правилам политологии, надо рассматривать цитату не в контексте романа, а в контексте социальных пертурбаций в стране происхождения.
Российская Империя 1880-го, это типичный пример страны, в которой запросы нового капиталистического класса на массу классических пролетариев (дешевую рабочую силу) были удовлетворены путем директивного разрушения аграрно-феодального уклада, и вышвыривания вилланов с обрабатываемой земли – на большую дорогу. Эта дорога, в ситуации нищеты и голода, приводила вилланов в наемную контору при мануфактуре. Аграрная реформа 1861-го привела именно к этому результату – бывшие вилланы, как обычно, безропотно, ушли с земли (которая никогда им не принадлежала, а теперь вообще была изъята) в город, где стали трудиться в режиме 80-часовой рабочей недели, как это свойственно периоду Первой Индустриальной революции. Но, как всегда, нашелся некоторый процент публики, воспринявшей реформу, как свинство, оскорбляющее их человеческое достоинство в достаточной мере, чтобы взяться за оружие. Та же Первая Индустриальная революция в лице Альфреда Нобеля, Сэмуэля Кольта, и др., привела к появлению как раз подходящего оружия: револьвера и динамита. Согласно известной американской поговорке «бог создал людей разными, а полковник Кольт уровнял их».
Истеблишмент Российской Империи испытал эту пословицу на своей шкуре. В период с 1866 по 1887 г.г. активисты «народнических» группировок «уравняли» изрядное число крупных чиновников, включая столичного градоначальника Федора Трепова и царя Александра II Романова. По рукам ходили проскрипционные списки, согласно которым активисты, с помощью изобретений Кольта и Нобеля, хаотично выпиливали из жизни представителей пост-феодальной элиты. От невыносимого ужаса, разум элиты слегка обострился, и начался поиск PR-концепта, который бы убедил «разночинцев» (прото-интеллектуалов - социальной базы тогдашнего анти-элитного терроризма), что решать социальные проблемы методом Кольта-Нобеля - почему-то неправильно. Разумных контраргументов не было: идея ликвидации тирании через убийство тиранов - логична. Оставалися путь эмоциональных контраргументов, обращенных к около-христианской неосознанной мути, осевшей в подсознании разночинцев еще с детства (напомним: в те времена т.н. «Закон божий» был непременной частью школьного промывания мозгов).
Так вот: эмоциональный около-христианский контраргумент о «слезинке ребенка» (вырванный из контекста романа Достоевского), и призывающий сжалиться над неизбежными случайными (невинными) жертвами массового политического насилия, показался российской пост-феодальной элите очень перспективным. Ирония судьбы: конкретно им этот контраргумент не помог. Народовольческий терроризм пришлось давить силой, это вызвало волнообразную эскалацию, апогеем которой стал 1917 год. Но «слезинка ребенка» успела, как лексический вирус (мем) разнестись по иным регионам, культура которых существенно связана с христианским идеализмом. Легче всего такое заражение произошло в Европе, где ужасы недавней Первой Мировой войны подняли рейтинг любого пацифизма, даже радикального (т.н. непротивление злу насилием).
«Слезинка ребенка» упростила для истеблишмента не только дискредитацию рабочего движения внутри своих стран, но и PR-оправдание безобразных внешнеполитических сделок. Бездействие госструктур сильнейших стран Запада в 1937 - 1940 (т.н. Странная война в Европе, или Политика Умиротворения) публично обосновывалось именно так. Разумеется, реальные мотивы создания режима политического благоприятствования гитлеровскому режиму были иными, но сейчас речь идет о PR для «народных масс».
Иногда считается, что «слезинка ребенка» может применяться лишь для обоснования политики умиротворения (попустительства агрессорам или обычным бандитам), но в действительности эта слезинка, как абстрактно-эмоциональный PR-инструмент, может применяться и в обоснование милитаризма. Пример: две Иракские войны.
В 1990-м, когда Саддам занял Кувейт (полуфеодальное королевство-союзник Западного альянса), слезинки были лишь у кувейтских детей, так что вооруженные силы Западного альянса были брошены против Ирака.
Но в 1991-м, когда политические интересы западного истеблишмента чуть сместились, моментально заплакали иракские дети, и наступление на Багдад было отменено.
В 2003-м интересы западного истеблишмента снова сместились, и иракские дети снова заплакали, но в другую сторону (теперь они плакали не из-за войны, а из-за диктатуры). Тогда силы Западного альянса вторглись в Ирак, там свергли Саддама.
В 2009-м при Обаме заплакали мексиканские и арабские дети, и стартовала политика легализации мигрантов (за счет которой в США были ввезены мафиозные банды из Центральной Америки, и исламские террористы из Палестины и Ирана).
В 2017-м при Трампе заплакали техасские дети, и началась подготовка к массовой депортации мигрантов-нелегалов. Но, команде Трампа противостоит клан Клинтон со своими интересами, поэтому мексиканские и арабские дети не перестали плакать.
Если взглянуть на Европу, то мы увидим, как сначала в 2011-м арабские дети плакали от диктатуры – и надо было поддержать «Арабскую весну» и создать на Ближнем востоке исламистский режим (выгодный саудитам – союзникам Западного альянса). Арабские дети не плакали в Триполи, когда ракетные снаряды отрывали им ручки и ножки. Но затем заплакали потому, что им захотелось в Европу. Для прекращения детского плача надо было открыть границы Евросоюза для миллионов мигрантов с Ближнего востока (европейские «народные массы» послушно глотали это под влиянием фото утонувшего сирийского мальчика, который, теоретически, перед этим плакал). Не важно, что среди мигрантов в основном не дети, а бородатые мужики, настроенные грабить, насиловать, взрывать и стрелять в Европе. Европейские дети, сжав кулаки, не плакали от этого. Но в мае 2018-го евро-коалиция дала трещину из-за финансовых противоречий среди полит-элиты. Тогда заплакали итальянские дети, а германские дети приготовились. Если на то будет политическая целесообразность (для элиты), то завтра арабские дети-мигранты вместе с родителями или отдельно от них будут тонуть в море без единой слезинки.
Так это работает. А теперь взглянем на эту канитель с позиции не политика, но просто разумного человека, частной персоны. Что делать, если в споре (например о мигрантах в Германии) ваш оппонент прибегает к аргументу «слезинка ребенка»? Сказать: «нет, мне вообще не жалко этих долбанных детей, пусть хоть рыдают, хоть тонут»? Нет, вряд ли, потому что инстинктивно, в силу зоопсихологии стайных гоминид (каковыми все мы являемся), обычному человеку жалко любого конкретного ребенка. Жалко даже любого детеныша млекопитающего – это, кстати, характерно и для сытых шимпанзе. Но фокус в одном слове: КОНКРЕТНО. Покажите мне конкретного плачущего ребенка, и я, сначала разобравшись, почему он плачет, постараюсь придумать, как ему помочь. Но не надо мне показывать числа, и говорить «это все плачущие дети, давай-ка поступись ради них своим благосостоянием, своим комфортом, своей безопасностью и (кстати) поступись благосостоянием, комфортом, и безопасностью своих детей». Не надо цифр, ведь если заняться цифрами, то в мире почти миллиард недоедающих, среди них четверть миллиарда детей. И что теперь? Мне вообще не жить, пока я не обустрою всех их? Еще занятный вопрос: почему предлагается помочь этим детям строго в рамках программы какого-то политизированного фонда? Если нас так беспокоит судьба детей при каком-то политическом режиме в Сирии, или Ираке, то давайте для начала подвергнем тотальным репрессиям и блокаде всех политиков, бизнесменов и религиозных деятелей, которые поддерживают этот режим. Вероятно это решит проблему. А никакие иные действия, вероятно, не решат проблему – вся помощь достанется не детям, а понятно кому. Или например, дети какой-то депрессивной социальной группы. Давайте для начала, мы лишим их родителей или опекунов всех гражданских и экономических прав (включая право пропивать детское пособие), а затем – займемся каждым ребенком конкретно. Только тогда есть шанс убрать из информационного поля эту слезинку виртуального ребенка, которая появляется только тогда, кто-то хочет отжать что-то у вас и у меня.
Ссылки по теме:
Факт-чекинг: растрогавшую мир девочку-мигранта не разлучали с матерью.
https://www.bbc.com/russian/features-44581809
14 рисунков. Как один утонувший мальчик изменил отношение Европы к мигрантам.
https://medialeaks.ru/0309dalex_boy/